Неприкаянные.

Неприкаянные.(Легенда*).

Позади был долгий и трудный военный поход. Уставшее войско, обремененное богатой добычей, возвращалось в родные края. Долгую остановку сделали в цветущей

долине степной реки. Неподалеку лежал в руинах бухарский город в прошлом богатый, крикливый и заносчивый, а ныне, как труп огромного животного, отпугивающий разложением. Багровый закат освещал огромный лагерь. Струились дымки костров, слышалась перебранка, чья-то песня. В круге у костра обсуждали предстоящий праздник. Повелитель

назначил отдых своему войску и спортивные состязания через три дня. После этого должен был решиться удел сильно поредевших племен. Ессункхей оглядел сидящих подле него сотников. То безусые лица не успевших повзрослеть юношей, то поседевшие головы стареющих мужчин попадались ему на глаза. Многие из молодых и сильных мужчин племени остались лежать в чужой земле. «Доживу ли я до того дня, когда племя вновь нальется силой зрелости, когда звонкие песни задорной молодости заглушат брюзжание стариков?» - думал он. В состязании сильнейших его воины вновь были лучшими в стрельбе из лука, в борьбе, в скачках. Но как много прославленных стрелков пало в боях! По трудно угадываемым причинам из всех племен огромного войска именно его племя было обескровлено более других. «Может, я был недостаточно предусмотрителен во время битв, или не так почтителен с Ним как другие вожди? - размышлял Ессункхей про себя - Или повелитель мстил за непокорность моего отца, когда подводил всех под свою железную руку?». И он вспомнил строгое лицо отца, его нечаянную смерть от падения на охоте. Ессункхей отвлекся от своих мыслей, услышав голос повелителя: «Твои воины были настоящими храбрецами и принесли нам много побед на острие своих мечей. В награду за это освобождаю от участия в походах твое племя, пока не призову, и назначаю в удел богатые земли у холодного озера. Это целое море, и вода в нем чистая, как драгоценный камень и глубокая, как небо над головой. Там водится много рыбы и зверя, много ягод и высоких трав. Твои стада будут тучными, а женщины будут рожать много детей. Твое племя станет многочисленным и сильным». Повелитель поднял руку, и огромный голубой камень поднесли Ессункхею. «Вы пройдете через высокие заснеженные хребты, спуститесь к чистой воде и ты бросишь в нее этот камень. Боги дадут тебе знак. Твое племя будет жить там». Прижав камень к груди, он низко склонился перед властелином, и попятился к двери. На стоянке его уже ждали, и лагерь гудел, споря о своем будущем. И вот затихшие люди узнали, что их ждет дальний переход, и мирная жизнь в новых землях. Молодые радовались предстоящему миру и неведомым землям, которые их ждут, старики опять брюзжали над ожиданием тягот перехода, из-за опасений перед неизвестным.

Через десять дневных переходов перед ними выросли высокие горные хребты, убеленные снегом. Сделали большой привал, подправили упряжь и повозки, бросили старых и больных рабов и животных у подножия гор, не убивая их по воле шамана. Дальше предстоял тяжелый подъем в горы по неизвестным перевалам. После отдыха тронулись вверх. На вторые сутки подъема пришлось бросить почти все повозки, так как тропы были узкими, и только вьючные лошади могли по ним пройти. Оставшиеся повозки приходилось то и дело переносить на руках мужчин. Все чаще старики останавливались, и задыхаясь, глядели в низ, где остались зеленые поля, ощупывали обступавшие скалы, слушали шумевшую в ущельях воду. Все выше поднимались люди, все труднее было дышать. Холодный ветер с ледяных вершин пронизывал истощенные тела. Животные пугались, жались к стенам скал. Мать первой жены Ессункхея громче всех ругалась на привалах, то проклиная всех, то плача. Старики собирались возле нее, охали. На одном из привалов молодая жена лучшего сотника, громко прикрикнула на ругавшихся старух: «Пожили вы сытно, а теперь никуда не годные обузой тащитесь, беззубыми, вонючими пастями кусок у молодых объедаете. Вам бы тихо ползти, да

благодарить сынов за терпение. А вы плюете на них». Замолкли враз, и с того дня тихо брели по дороге, отстав от молодежи. Вечерами стояли в стороне от костров, иногда что-то бормоча друг другу. А подъем становился все круче. Переходили снежные завалы. Прижимаясь к скалам, шли по краю бездонных пропастей. Старая мать вождя – Ольхон - сильная еще и выносливая в отличие от остальных стариков и старух, о чем-то шепталась вечером с ними. Те, слушая ее, тихо кивали головами.

Рано утром следующего дня люди собирались в путь, и не увидели становившихся обычно поодаль стариков. Кто-то из воинов заметил исчезающие в тумане фигуры: «Молодых обогнать захотели» – сказал он. Не спеша двинулись вслед за ними. Вскоре стали нагонять медленно бредущих стариков.

-45-

Они двигались, как обычно, с трудом, но какую-то решимость выражали согбенные фигуры. Расстояние между двумя группами людей медленно сокращалось. И хотя весь груз, лошади с тюками обременяли движение, все же неумолимо, шаг за шагом крепкие и сильные тела настигали утомленных жизнью, исхудавших пожилых людей. Впереди, за выступом скалы только что скрылись горестные фигуры родителей, и вот уже к нему приблизились их взрослые дети. Горная тропа сузилась. В одном шаге была бездонная пропасть. Где-то далеко внизу шумел поток воды. И тут нагонявшая часть племени увидела, как старики остановились вдоль тропы, поглядывая на шедшую впереди Ольхон. Та стояла у самого края пропасти, воздев руки к небу. Внезапно она шагнула в пропасть, и полетела вниз. Все оцепенели, раздались крики женщин. И тут остальные фигуры шедших впереди родителей начали поднимать руки и прыгать в пропасть один за другим. Малые дети в ужасе бросились к матерям. Тела напряглись. Кто-то прижимался в страхе к скале, кто-то делал непроизвольное движение к тем, которые уходили так страшно и внезапно из жизни. Вопли и вой понеслись из пропасти, все усиливаясь. Затем глухие удары, рокот осыпающихся камней, плески, стоны слились в сплошной рев. Рев нарастал, раскатывался эхом по ущелью. Невыносимая безвозвратность случившегося пронзала живых. И тут, очнувшиеся от неожиданности, заголосили женщины. Долго не стихал плач осиротевших людей, долго не могли успокоиться от страха дети. Вдруг все увидели, как из пропасти вверх струятся голубые дымки.

Привал на скалах был недолгим и прошел в молчании. Наконец вождь приказал двигаться дальше, оставив знак в этом месте. Оставаться дальше в этих скалах уже никто не мог. Двигались быстрее. Вдруг в проеме гор увидели голубое зеркало озера. Удивление невиданным количеством воды и радость близкого конца пути сбросили тяжесть горя с сердец. Наконец скалы кончились, и уставшие люди подошли к воде. Шуршание волн, безграничная гладь воды были настолько непривычны, что все долго стояли в молчании, впитывая величественную картину. Вперед выступил Ессункхей, взял тяжелый голубой камень, и, войдя в воду, бросил его далеко вперед. На горизонте, где вода смыкается небом,

среди темных облаков сверкнула молния, донеслись раскаты грома. Из-за гор брызнули лучи восходящего солнца. Засверкали гребни волн, громче закричали чайки над водой. Непонятный восторг вошел в сердца.

Много воды утекло с тех пор. Племя стало многочисленным и вольно расселилось по берегам озера Байкал. Но из поколения в поколение передается память о родителях, которые дали дорогу молодым горькой ценой своих жизней. А из того ущелья, где остались неприкаянные души, преодолевающие перевал путники слышат вой и стоны.

*Эту легенду рассказал мне Болот Андреевич Пурбуев.

13.08.01 Юрий Генч.

-46-